История о предании Казани торгового бренда «третья столица России» начиналась как анекдот. Она отражает стремление первых лет нового тысячелетия заполучить побольше туристов под красивую вывеску. Может, поэтому сами казанцы не обратили на нее внимания: им хватило шумихи вокруг борьбы за Универсиаду 2013 г.
Да и разница между невской Северной столицей и Казанью видна невооруженным взглядом. Аргументы в пользу нового статуса носили скорее спортивный, и конъюнктурно экономический характер. Сегодня жители столицы Татарстана гораздо больше озабочены ценами, зарплатами и сохранением работы, чем красивыми речами. Столичный статус здесь рассматривают как дополнительный шанс для развития экономики, но и угрозу роста цен. Да и в глазах всей России Казань – это столица татар, называемая иногда и столицей российского федерализма. Однако новое имя получено и его не ограничишь только достижениями «Уникса», «Ак барса» и «Рубина».
Действительно, Казань – один из трех городов России, имеющих статус столицы независимого государства. На протяжение более чем ста лет она была столицей Казанского ханства. В 1552 г. она стала восточной столицей России. Вплоть до Петра I московский Приказ Казанского дворца управлял большей частью территории России. А титул «царь Казанский» оставался в полном имени российских императоров вплоть до свержения монархии в марте 1917 г.
Но реальная Казань конца прошлого века внешне совсем не напоминала столичный город. По впечатлению всех путешественников послевоенной эпохи она была пыльной и грязной. И действительно, столб пыли, поднимающийся за вторым трамваем, идущим по центру Казани, останется для меня одним из показательных воспоминаний детства. Кроме центральной площади Свободы советский режим не оставил, кажется, ни одного архитектурного ансамбля. Не только по сравнению с Киевом, Ригой и Ташкентом, но даже с Нижним Новгородом, Самарой и Уфой Казань выглядела «золушкой». Если учесть, что казанская интеллигенция и чиновничество всегда были связаны со столицами, то не нужно удивляться, что новое поколение покидало родной город. Нчито так не олицетворяет провинциальность, как желание покинуть ее ради столиц. Казань с ее спецшколами и вузами давала прекрасное образование, но применить его на практике – за исключением разве что комплекса ВПК – было особо негде. Место горожан занимали выходцы из деревень, благодаря детям которых наш город прогремел на всю страну «казанским феноменом». Было в нем многое от неприкаянности, от осознания того, что все решено за тебя. А молодежи никогда не хочется жить по готовым рецептам. Черные кости вместо мяса, масло, отдающее маргарином, и водка, воняющая сивушными маслами – все это по талонам. Молоко можно было купить утром и вечером. В маленьких городах Прибалтики с их полными высококачественных мясных и молочных продуктов прилавками, уютными коттеджами и всегда чистыми улицами было на порядок больше столичности, чем в Казани. Зато Давид Кугультинов еще в 1962 г. писал:
«Я, стариков услышав речи:
Мол, где Казань? Узнать хотим!»
«От коммунизма недалече», –
Отвечу старикам своим.
Через два года в Казань приедет Никита Хрущев, и, не доехав одного квартала до университетского холма, развернет машину к обкомовским дачам. А осенью в этом месте на центральной улице Куйбышева будут виться очереди за хлебом на многие сотни людей. Ионеско отдыхает…
При этом из всех дыр неслись сообщения о сотнях миллионов тонн, добытых нефтяниками Татарстана. Да и Казань с ее вузами и заводами была вечным тружеником. Наша республика производила столько же, сколько вся Прибалтика, только в какую прорву все это уходило? Да, был свой обкомовский рай на Большой Красной и в Боровом Матюшино (скромный, конечно, по сегодняшним меркам), но простые труженики, в отличие от прибалтов, не могли выстроить себе качественное жилье. А трущобы с замерзающими колонками и не чищеными зимой улицами прямо в центре города, а общаги, где люди ютились десятками лет? Всего этого не было даже в тех советских столицах. Эти факты часто забывают, но без них нельзя понять борьбу граждан республики за свои права, развернувшуюся в конце 1980-х гг.
Столица сама определяет свою судьбу, хотя бы в чем-то. Она сохраняет дистанцию, как от центральной власти, так и от деревень и городов, которые ее окружают. В начале 1990-х гг. кому-то она виделась одним из десятков русских областных (губернских) центров, кому-то возрожденной столицей тюркского ханства. Но победила та Казань, которая помнила о своей великой роли объединителя евразийского пространства. Первым об этом сказал Александр Герцен полтора века назад: «Вообще значение Казани велико: это место встречи и свидания двух миров. И поэтому в ней два начала: западное и восточное, и вы их видите на каждом перекрестке; здесь они от беспрерывного действия друг на друга сжились, сдружились, начали составлять нечто самобытное по характеру». В конце позапрошлого и прошлом веке у России, а затем СССР оказалось несколько таких площадок, более блистательных, чем Казань: Баку, Ташкент, Алма-Ата. Но сегодня они столицы независимых государств.
Казани пришлось вспомнить ее старую роль. В 1990-е гг. и даже в начале 2000-х гг. еще были живы надежды для объединения на уровне СНГ. Казанский саммит глав государств СНГ в 2005 г. был последним в этом ряду. Президент Казахстана Нурсултан Назарбаев тогда сказал: «В начале ХХ века город на Волге был своеобразным символом, объединяющим тюркские народы России». Кто знает, поддержи тогда российское государство идею единства мусульман Империи, возможно наша граница продолжала бы проходить по Тянь-Шаню, а не по долинам нижней Волги и Урала. К сожалению, все было сделано с точностью до наоборот. Приоритет был отдан христианскому православному единству. Зато сейчас отношения Москвы с Киевом и Тбилиси продолжают свою конфронтационную направленность. Риторика взаимных упреков и с Западом не теряет своей остроты. Остается мир мусульманский, а здесь всех вариантов – Казань или Грозный. Миллиардная мировая умма и все растущая российская заставляют задуматься о себе. К тому же российские мусульмане прямо не призывают к суверенитету, как лидеры националов. Но в лице Казани российская умма получает живой символ сплочения. Термин «российские мусульмане» опять стал в последнее время общераспространенным. Он не отрицает этническую принадлежность, но говорит и о какой-то другой общности. И здесь вновь оживают идеи Исмагила Гаспринского и Алимардана Топчибашева, Садри Максуди и Зайнуллы Расули, Фитрата и Ахмед бека Цаликова.
В застойные годы великий татарский художник Баки Урманче создал триптих «Татарстан», где нашлось место мечетям Казани и Булгара, церквям Казани и Свияжска, как и полям, заводам, нефтяным вышкам, рекам и судам, дорогам и КамАЗам. В этом единстве живут и Татарстан и Россия. Тысячелетняя Казань повидала немало на своей жизни, ей давали много имен. В третьем тысячелетии к ним добавилось «третья столица России». Со своими мечетями и церквями, университетами и медресе плывет вечный город над волжскими просторами…
Айдар Хабутдинов, доктор исторических наук, профессор Казанского филиала Российской академии правосудия